- В школе я писала стихи, часто публиковалась. Всегда был к этому интерес. После окончания школы я поступила по турецкой стипендиальной программе на эту специальность.
- А в какой школе Вы учились? Хорошо знали английский, турецкий?
- Училась я в обычной школе. Даже языков не знала, были только амбиции и большое желание. Только по приезду туда я начала понимать, чего хочу, изучать глубже интересные мне направления. Тогда я поняла, что просто так потратила свои 11 лет. Другие студенты-иностранцы были разносторонними - умели играть на фортепиано, знали английский, даже если их страны не англоговорящие.
- Долго учат журналистике в Турции?- Нет, четыре года.
- Четыре года практических или теоретических?- Не только теория. Например, нам показывают, что такое локальная журналистика, пропаганду, объясняют наглядно, почему журналистика или медиа четвертая сила.
- Четвертая власть или четвертая сила?- Fourth Power. Сила и власть - это разные вещи. В демократичной стране - это сила, потому что это что-то народное, не связанное с государством. В режиме диктатуры - это власть, потому что медиа будет работать только на государство.
- В классической версии Вы сейчас считаете себя свободным журналистом?- Свободной журналистики не существует. Были у меня коллеги-турки. Они очень качественные журналисты, но знаете, считая себя свободными журналистами, они раскрыли секреты государства - продали, получается. Вот эти журналисты считают себя независимыми, оппозицией и т.д. Нельзя это всё путать.
- Где заканчивается свобода слова и начинается ответственность?- Когда дело дойдет до выгоды государства. Хочу сказать не как журналист, а как Назгуль. Если происходит что-то плохое, нужно всегда искать позитив. А если это повторяется, то нужно объяснить человеку, что не так. Если повторяется в третий раз, вот тогда эта сила должна действовать. А когда дело доходит до личной выгоды и разглашения секретов государства, то ты уже не журналист, ты просто продажный агент.
- На каких горячих точках приходилось бывать?- Две минуты. Самая горячая, скажем, две минуты. Остальные тоже считались горячими, но я считаю, что эти две минуты самые горячие. Это в Алеппо, я сделала всё - декларацию, диссертацию, рекомендательные письма - собрала целую папку документов. Были моменты, когда даже думала "Назгуль, зачем тебе это надо? Иди, ты уже неделю не спишь, неделю стресс".
- Неделю был стресс?- Не эмоциональный, а из-за подготовки, бюрократии.
- Для того, чтобы побыть всего две минуты?- Вы думаете так легко попасть туда? Хотя ты журналист, даже если ты журналист New York Times, это территория Турции, а они не каждому дают разрешение попасть туда. Откуда они могут знать, агент я или нет? Зачем я, фрилансер, любопытный журналист, причём студент подошёл и хочет сделать такой проект? Для чего? Нужно доказать сначала, для чего это, кто за тобой стоит. ООН? Твое государство? Или кто? Но моей целью было просто показать миру, как живут люди без гражданства и что делает с ними война.
- Алеппо в это время в чьих руках был?- YPG (Отряды народной самообороны - ред.), РКК (Рабочая партия Курдистана - ред.) - у террористов.
- И Вы туда проникли в это время?- Вы знаете, я же изучаю эту тему - ближний Восток. Всё не так, как мы думаем, как показывает нам российская пропаганда. Мы смотрим с этой точки зрения и не понимаем некоторые вещи. Некоторые считают, что они террористы, некоторые считают их миротворцами, хотя они такие "дикие террористы". На самом деле, они просто чьи-то наёмники.
- Вы с ними общались?- Нет, конечно. У меня такой возможности не было, и если посмотреть на мою ситуацию, то во-первых, мне всего 23 года, я только окончила университет, меня только начало поддерживать Международное сообщество журналистики, как только я доказала своими работами. И после рекомендаций ВВС получилось. Нелегко попасть туда. Моя цель - сделать репортаж с Башаром Асадом. Он самый обсуждаемый человек в мире на данный момент. Однако, через год это получится не так эффектно, как сейчас. Но нет ничего невозможного, хочу попробовать. Думаю, что этот репортаж получит Пулицер или World Press.
- Общаетесь со стрингерами - независимыми зарубежными журналистами?- Общаюсь со всеми, беру то, что мне надо и всё. Это очень важно, нужно со всеми общаться.
- Сколько у Вас работ?- В Украине напечатали две статьи, и сейчас изучают в факультетах журналистики. Называется "СМИ в терроризме", "Этика сенсационных новостей", "Медиаграмотность" и "Пример Коркыт ата". Конечно, последние не по той теме, но они тоже меня интересуют. Еще есть "Лики безгражданства", "Ассимиляция беженцев в Турции" - пока эти. Начала писать книгу о людях без гражданства, но в книге будет больше фотографий. Почему именно фотографии? Чтобы было понятно всем - образованным, необразованным.
- Где Вы родились? - В Кызылорде.
- В Казахстан хотите вернуться? - Хочу, конечно. Устала, если честно за границей. Но вернусь не сейчас.
- Как оцениваете нашу журналистику? - Очень плохо. Во-первых, не могу сейчас какие-то комментарии сказать, потому что локальная журналистика - не моя тема, моя более глобальнее, скажем. Но посмотрим, как будет дальше, много чего я не знаю о Казахстане. Я сразу же уехала после окончания школы.
- Как Вы проходите на горячие точки? Через турецкую сторону? - Да, с турецкой стороны мне лично очень легко попасть, потому что у меня есть международная турецкая пресс-карта.
- Вы чувствуете себя взрослой?- Да, иногда слишком взрослой, а иногда слишком маленькой. Не могу понять свой настоящий возраст. Когда я изучаю, исследую, занимаюсь профессиональными делами, ощущаю себя слишком взрослой и профессиональной, можно сказать. А иногда я слишком маленькая. Я знаю причину, это от того, что слишком рано начала. Мои коллеги из Европы смотрят на меня и тоже так говорят, но я отвечаю «А потом мне это не надо. После 30 эта профессия мне не нужна. Хочу успеть до 30 лет, вернуться в Казахстан и наслаждаться жизнью".
- Что для Вас журналистика? Материальное, самореализация, творческие амбиции? - Не знаю, как ответить. Сначала я пришла в журналистику только ради World Press, Пулицера. Я сейчас говорю серьезно, без обмана, когда позже увидела слезы детей, как они задавали мне вопросы, называли мамой и смотрели на меня, я тогда поняла. Это и были две минуты, за которые я поняла ВСЁ. Подумала «брось это всё, это не моё». Я встретила настоящую себя там. До этого я не была патриотом как сейчас. Мне казалось, быть патриотом - это состоять в "Нур Отан", "Жас Отан". Оказалось, я и понятия не имела об этом. Потом я поняла, что неважно, сколько у меня денег, какие машины, гонорары, премия. У меня есть паспорт и Родина - это очень круто. Это то, ради чего стоит жить. Потом пошли премии, есть от ТРТ (Турецкая телерадиокомпания - ред.), может Вы слышали. Это считается огромным достижением в Турции. Я получила ее, но как-то странно себя чувствовала, как будто не нужно мне было получать эту премию. Переживала, что будет потом. Смогу ли я и дальше помогать этому ребенку?
Сейчас этот ребенок находится в детском доме, учится, хорошо говорит на турецком. Я просто написала ЮНИСЕФ, рассказала, какие у него есть навыки, какой он молодец. В начале думала, может это слишком эгоистично - привезти его, чтобы успокоить себя. Затем пришла к выводу и дальше помогать, если могу. Так, я стала волонтером ЮНИСЕФ. Ну, и они тоже много мне делают.
- Со сколькими изданиями у Вас контракты? - Контрактов у меня нигде нет. Я им очень надоела, кажется.
- Каковы гонорары за хорошие фотографии?- 2000 евро - это не за фотографии, а за анализ. Самый огромный гонорар. Это уже потом, до этого я просто бесплатно давала свои фотографии.
- А фотографии? Вы специально куда-то в ленту загружаете?- Нет, в этом плане я лентяйка. Турецкие журналисты меня знают и спрашивают "Есть фотография? Отправь, посмотрим". Если можно использовать "Давай отправим сюда?", и я говорю "Отправляйте". Мой счет потом мне вернете. Это по мелочи - 100, 200 долларов. Живу на стипендию.
- На этих горячих точках Вы понимаете, что можете умереть?- Нужно посмотреть на результат, если я здесь и говорю с Вами, значит, осталась жива.
- А вообще? Угрозы есть или есть адреналин?- Мы все не застрахованы от смерти. Можно и сидя здесь просто умереть.
- В общем, Вы к этому готовы?- Да, конечно, всем нужно быть готовым к этому, ведь оно неизбежно.
- К этому Вы пришли за годы, а что Вы чувствовали когда впервые оказались на горячей точке?- Непонятно страх или адреналин. Вы знаете, я поставила на настройки и оказывается, ничего не фотографировала. Из-за страха я даже не смотрела, что фотографировала. Все фото были белыми и весь материал пропал.
- Как Вы начали справляться с эмоциями?- Концентрацию мою портят просящие взгляды, но про себя я думаю "Назгуль, ты не сможешь им так помочь. Подойти, проявить жалость - всё это бесполезно. Я в очках, специально, чтобы они не видели, куда я смотрю, делаю свою работу и ухожу. Так я могу больше помочь". Сначала я хотела зарабатывать много и пошла по тому пути, но поняла, что это всё неважно. Затем начала смотреть, какие выгоды от всего этого есть Казахстану. Обо мне говорят, пишут, что я первая, единственная - это уже ответственность.
- Что такое патриотизм?- Это страдать за страну. Увидеть боль и страдать. Я же видела, что это такое, поэтому до всех хочу донести, что нужно беречь то, что у нас есть. Не только сидеть тихо и молча "у нас всё хорошо", а двигаться вперёд, бежать, развиваться.
- Вы считаете себя счастливым человеком?- Да, но из-за некоторых тревожных моментов не могу это полностью почувствовать. Тревожит большая ответственность.
- Не боитесь стать циником?- Боюсь, но я в себя верю и знаю, куда я иду. Это как будто я обмазалась бензином и кто-то может прийти и меня неопытную, без практики толкнуть в огонь. Вот этого я боюсь. Самое главное - хочу, чтобы наше государство мне доверяло, верило в меня. Но меня не интересуют интриги, а только то, что нам нужно. Как вчера: я показала фотографии и говорю "Миссия выполнена". Посмотрела отзывы и увидела, что всё хорошо. Месседж, который я передала, дошёл.
Фото предоставлены Назгуль Кенжетай